ПВД к благовещенской Ионо-Яшезерской пустоши
Отчёт написал Андрей Антонов, город Петрозаводск.
Обоснование. Не так давно я стал свидетелем своеобразной комментарной модерации на страницах паблика турклуба. Дабы заранее ответить на справедливый вопрос: «а зачем всё это, написанное ниже?», привожу краткое обоснование. Отчёт содержит подробную информацию о маршруте: степень проходимости, время, необходимое снаряжение, цели и объекты на маршруте. Кроме того, мне всегда было грустно просматривать пустоту на страницах Сампо или куцые обрывочные сведения с несколькими прикреплёнными фотографиями из пройденных походов.
Как врач, я могу ответственно заявить о совершеннейшей необходимости походного времяпрепровождения для каждого, кто может взгромоздиться на велосипед. Отсюда вытекает третья причина опубликовать этот отчёт — пропаганда. Пропаганда физической активности одна из моих обязанностей (так работы потом меньше), надеюсь, что турклуб тоже считает это своей задачей, иначе для чего он бы вообще был. Новичка пугают походы по горным вершинам с бюджетом в несколько стипендий и обязательным требованием «пройти двойку, чтобы идти в тройку…» Ни в одну двойку перепрыгнуть с дивана через ступеньки ПВД не получится. А вот велосипеды без дела пылятся на балконах у многих. Потому, я всегда благодарен тем, кто может организовать «матрасную» покатушку – порог вхождения, господа-с! Надеюсь, что и сам внесу посильную лепту в дело популяризации туризма, в том числе и этим отчётом.
Отказ от ответственности: автор с дивана, имеет опыт нескольких ПВД, у него свежий малоезженный велосипед, а мелкими бытовыми трудностями, связанными с собственным рас… хм, недальновидностью на неизведанном маршруте утомлять можно только очень хороших друзей. Потому обошлись без анонса и приглашений всех желающих. Пока что.
Об идее. Кратко об этом сказал Михаил Иванович Калинин: «…воспитание начинается с углублённого познания своей родины. Следовательно и по этим соображениям надо изучать местную географию». Карелия северный и довольно редконаселённый край. На первый взгляд может показаться, что огромные расстояния между интересными местами, что на слуху, совершенно пустые, но, стоит лишь выйти на дорогу, и интересное можно найти достаточно недалеко. За время подготовки к этому маршруту я, однажды, бродил по лесным брошенным дорожкам добрых 15 километров, за которые успел увидеть глухаря, очутиться на весеннем болоте, заблудиться, найтись, наесться изподснежной клюквы, посетить два новых озера на обратном пути, устать до сведения ног, выпить воды из каждого ручья, что пересёк мой путь, и… выбрать, в результате, другой маршрут.
Основной целью данного похода, как следует из названия, явился Благовещенский Ионо-Яшезерский мужской монастырь, ныне возрожденный, но совершенно заброшенный.
Нитка маршрута: Стартовали мы с другом, который пожелал остаться только лишь двумя буквами в этом отчёте – Аи, с дачи на 31 километре Вознесенского шоссе, пробирались по просеке кооперативной ЛЭП до дороги на Вознесенье; проехали Педасельгу, вовремя вспомнив про забытую соль, будь она неладна, свернули за верстовым столбом 102 километра направо к озеру Анашкину, проехали мимо Ржаного озера, выбрались на дорогу, что идёт по трассе бывшей узкоколейки от Ладвы; на перекрёстке в урочище Лесном свернули на дорогу Шокша-Яшезеро и достигли монастыря. Проникнувшись, вернулись на развилку к урочищу Яшезеру, где нынче располагается турбаза «Гюнтер-парадиз», с кирпичными лицами прошли её насквозь и по старой дороге выехали к речке Яшозерке. Оттуда трасса идёт строго на восток порядка 4,5км, превращаясь в болотное нечто (или ничто), а потом снова возрождается, приближаясь к Матвеевой Сельге. Ночлег мы нашли спустя три километра от деревни подле Вилюксы-реки. На второй день шоссейно проехали Сюрьгу, Горное Шёлтозро, Шёлтозеро подгорное, Вехручей, Ишанино, Шокшу, Педасельгу (боже, я, наконец, запомнил их по порядку), вернулись на 31 километр и подвели итоги.
Общий пробег составил 135 км, в том числе 63 км в первый день и 72 – во второй, не считая пешей части до монастыря и обратно – около 1,5 км. Время в пути- 10 часов. От порога и до порога поход длился всего лишь 28 с половиной часов.
Снаряжение буквально то, что удалось достать из дивана, на котором я лежал до старта. И кое-что нашлось на антресолях. Палатка трёхместная однослойная дешёвая из ленты, два коврика-пенки, лёгкий спальник, клетчатый плед (никогда не берите клетчатый плед в майский поход – сползает, сволочь, уж лучше шерстяное одеяло), рюкзак школьный литров на 30, рюкзак абалаковский, в котором нужно менять всю фурнитуру. И багажные ремни!
Закупались продуктами: немного риса на ужин, шесть ложек овсянки и сгущёнка на завтрак, козинаки, шоколадки, батончики на перекусы, и чуть-чуть замаринованного мяса, хлеб, грудинка. Не менее трети вернулось из похода на нас, но не внутри нас.
Велосипеды: мой красавец минского производства: классический легкодорожный мужской «Аист» с колёсами 622х40, одностенные правильные обода, в том числе и чайка на заднем колесе, трансмиссия 46 к 24, любовно перебранная торпеда; и горный хардтейл товарища, с колёсами 27,5, трансмиссией 3х9.
Поехали! С утра пораньше, после полутора километров по дачным улицам началась первая пешая часть. Дорожка вдоль ЛЭП позволяла ехать на велосипеде, если бы не упавшие деревья. Странно, что такой удобный путь в Педасельгу не расхожен и в одном месте тропинка теряется, упираясь в заросли ивняка по разлившемуся ручью – приходится обходить лесом. Пожелания здоровья и благополучия слышатся из чащи мне как автору маршрута. Естественно, объехать этот участок по шоссе не представляло никаких сложностей. Но мы ведь не ищем лёгких путей, верно? Была надежда полюбоваться живописным водопадиком на ручье, что был здесь ещё месяц назад, клянусь, но ручей обмелел, и тоненькие струи не издавали даже самого тихого плеска, стекая по космам мха на камнях. Устраиваю перепаковку подле шоссе – предстоит двадцатикилометровый перегон по асфальту, груз нужно закрепить надёжнее – по кочкам проверку тряской он не прошёл.
Вообще, справляться с багажом на куцем проволочном багажнике научился только лишь к концу дня. Всю дорогу до монастыря я то и дело притормаживал, чтобы поправить поклажу. Это ещё было терпимо на шоссе, где ненадёжно закреплённые вещи позволяли проехать километров пять, прежде чем начинали тереть об колесо, но с поворотом на бездорожье они начинали сползать на каждой кочке. Справиться с ними удалось, лишь избавившись от коврика, который переехал на багажник товарища. Основная ошибка заключалась в том, что я не придал должного значения форме и тугонабитости рюкзака, полагая, что раз на спине его не тащить, то на багажнике как-нибудь утрамбуется. Стоило мне только лишь затянуть потуже утягивающие стропы, да притянуть эластичным ремнём рюкзак крепче к багажнику, и все мои проблемы решились. Во второй день пути мой хабар не доставлял более никаких неприятностей.
Перепаковавшись в первый раз из многих в этот день, мы выехали на шоссе. Яркое солнце, ясное небо были нашими спутниками по дороге к монастырю. Велосипеды задорно катили по асфальтовой обочине, и даже удостоенный дорожного знака подъём перед Педасельгой не заставил сбавить скорость ниже 17 в час.
Вовремя вспомнив про соль, заглянули в магазинчик: теперь каша будет ещё вкуснее. Хотя, есть ли лучшая приправа к пище, чем мелко порубленные в острые впечатления километры дорог?
После Педасельги дорога продолжает стремиться условно на юго-восток, с некоторым дифферентом, потому и велосипеды бегут, и педали крутятся легко и приятно.
Около указателя 114 км оставляем справа въезд в кооперативы на 41 километре. Именно отсюда начинается ещё один возможный путь на трассу бывшей лесовозной узкоколейки. Из кооперативов можно выехать на почти заброшенную дорогу, что ведёт к посёлку Пухте, с неё свернуть на лесовозные тропы в южном направлении, и, пройдя через заросли и болота, выбраться снова на ладвинскую узкоколейку. Дорогой не пользовались очень давно, ведёт она сугубо в лес, потому и заросла до непроходимости. Хотя поисковик прокладывает маршрут именно через неё. Двенадцать километров этими тропами я пробирался в апреле добрых три часа. Выбрал тогда дорогу, что ведёт через болото подле озера Килича. Болото, конечно, впечатляет: трёхкилометровый простор, обрамлённый короной сухих сосен, мшистые кочки, струной протянутая насквозь колея. По весне там можно и клюковкой поживиться, и с воронами наперегонки покричать. Но сегодня была другая цель, другое время, а потому мы едем дальше, к повороту на Анашкино озеро.
С шоссе открываются потрясающие виды на изумрудную пойму реки Пухты. Подъёмы на этом участке дороги берутся легко и непринуждённо, главное — не позволять себе сбросить скорость. Велокомпьютер в этом смысле великое благо, так как постоянный контроль скорости, дистанции и времени очень дисциплинирует. Можно сравнить его в этом смысле с опытным ведущим, только соревнуешься ты с собственными показателями
Отворот на лесную дорогу к Анашкину озеру довольно неприметен среди множества подобных съездов в лес, его легко пропустить, посему неплохо засечь расстояние: от речки Пухты он лежит в 12,5 км в сторону Вознесенья, метров через 500-600 после верстового столба 102 километра. И, хотя я здесь уже во второй раз, всё же, как пёс проезжаю вперёд, разворачиваюсь, выезжаю обратно на шоссе, чтобы убедиться, что я уже эту картинку видел. Проехали уже 24 км.
Поначалу не покидало ощущение, что мы вполне можем ехать не туда. Даже характерный цвет дороги и луж, от малиновой кварцитной пыли из Шокши не обнадёживал в полной мере. Однако очень скоро навстречу выехала Нива с компанией рыбаков. У них мы и уточнили дорогу. Вообще, очень здорово встретиться с кем-то на лесном тракте – краткий приветственный жест позволяет побеседовать с тем, кто пронёсся бы мимо под сотню в час на шоссе. Приятно и то, что на узкой грунтовке к велосипедисту относятся с должным уважением – обязательно притормозят, прижмутся к обочине, оставят место. Дорога оказалась довольно оживлённой, нам повстречались минимум 5 машин. До Анашкина легко доедет любая легковушка, дальше дорога тоже ничего, если бы не один довольно глубокий брод, в котором можно было найти места и по колено. Брод преодолевали босяком, закатав штанины повыше. Заключили, что вода вполне приемлемо тёплая.
Анашкино озеро располагается в точности на Шокшинской гряде. Значит, там на редкость живописные берега – они сложены скальными глыбами. А вот дорога идёт в лесу в паре сотен метров от озера, петляет среди еловых круч, ныряет в овражки. Мы попытались достигнуть озера пройдя через лес напрямки, однако, начали сближение рановато и вернулись несолоно хлебавши. Не отчаиваясь, мы доехали до перекрёстка с подъездом к озеру.
Лазурь, лёгкая рябь и чистая прохладная вода… А надо всем с утёса к воде тянут лапы сосны, крепко вцепившиеся корнями в скальные трещины. Тут же можно приобщиться и к геологии – подле озера некогда добывали блочный камень, осталась целая гряда боя вдоль дороги и выработка с отвесными стенами под десять метров. Такое я раньше только лишь в Рускеала видел. Дно карьера покрыто тонким слоем глины, который едва-едва начал осваивать мох – разительный контраст сырой тенистой глубины и сухого жаркого сосняка на кромке ржавых отвесных стен. Такое оно, Анашкино озеро.
Путешествуя по нашим северным просторам нельзя не отметить замечательное явление — клещей. Друзья, не пренебрегайте противоклещевыми мероприятиями: самое элементарное – штаны в носки, рубашку в штаны, воротник и рукава — с резинками. В этом году клещей, на мой взгляд, многовато – первых я снял с одежды через километр после съезда на лесную дорогу, а ещё через пару сотен метров повезло почувствовать, как меня весьма назойливо пытаются укусить прямо в шею – ещё на ощупь я понял, кто окажется у меня в руке. В конце отчёта я предоставлю краткую справку по мерам защиты от клещей, клещевым инфекциям, и собственному опыту по этому вопросу.
Покидая Анашкино озеро, снова подтянул багажные стяжки – предстояло ещё около пяти километров по дороге, которой пользуются весьма нерегулярно. Подтверждение заброшенности показалось буквально через пару поворотов – добрых двадцать метров затопил весенний ручей. Сразу стало понятно, что вброд рискованно ехать. Значит, придётся идти. Прохлада вешних вод приятно омыла ноги до коленей, и только немного жаль было свежесмазанной цепи. Более бродов на этом участке нашего пути не было, хотя опасения не покидали до самого выезда на бывшую узкоколейку.
Потому что дальше нас ждала настоящая бобриная ГЭС. Вы когда-нибудь бывали в Голландии? Я нет. Но вот ниже уровня озера мне теперь проехать довелось. Плотина запруды построена точно по правой кромке дороги, а верхний бьеф этого своеобразного водохранилища хорошо виден на спутниковых снимках. Где-то, в полусотне метров, среди сухих берёз и поваленных сгнивших елей хорошо видна и хатка бобров. А колея, изгибаясь прихотливой дугой, пропускает над собой многочисленные ручейки водосбросов этой дамбы. Проезжаем без осложнений.
Петляя и вскидываясь то вверх, то несясь в овраги, дорога ведёт нас мимо развороченного лабаза на полянке с роскошными раскидистыми елями. Понижаясь к болотам, что южнее Ладвы, местность меняется: ельники уступают место зарослям ивняка. В один момент где-то слева открывается Ржаное озеро, но мы его оставляем — у него совсем другой характер, нежели у скального собрата, и спускаться по глинистым колеям знакомиться с ним желания не возникает. Дорога снова выправляется, и через несколько минут мы попадаем на бывшую ладвинскую лесовозную узкоколейку
А ныне это прекрасное грунтовое шоссе – гладкое, просторное, даже с инфраструктурой в виде мостов и кюветов. Нам предстоит по нему проехать порядка пяти километров, прежде чем мы свернём к Яшезеру. Опасаюсь пропустить нужный перекрёсток и засекаю путь на счётчике. По дороге здорово летится вперёд и хорошо чувствуется, что велосипед неспроста назван дорожным – не замечая сам того, выхожу на крейсерскую скорость около 22 в час, и даже подъёмы не заставляют её сбросить хоть на пару километров. Как пишет в одной умной книжке большой знаток велосипедов: «ощущение полёта на дельтаплане». Не раз мне приходилось такое испытывать прежде, и в этой поездке также весь второй день был посвящён полёту. К тому же и груз, прошедший лесные колеи наконец перестал донимать регулярным трением о колесо.
Пока я пытался вспомнить слова песни про голубой вагон, мы неожиданно выскочили на широкий перекрёсток – такой не пропустишь – с указателем на охотничью базу «гюнтер парадиз», прости господи, — шесть километров.
Коротко перекусив, решаем оставить на другой раз живописный затопленный карьер в урочище лесном – время уже к трём часам и три километра становятся действительно лишними. Сворачиваем на финишную прямую до нашей сегодняшней основной цели.
К охотничьей базе тянут ЛЭП, работает строительная техника. Ради нас любезно притормаживают процесс погрузки леса – очень приятно. Последние километры до монастыря несколько удручают. Дорога посыпана такой крупной щебёнкой, что у меня снова разъезжается барахло, пейзажи вокруг похожи не на охотничий рай а, скорее, на рай дровосека. Однако преодолеваем.
Вот и развилка с грозными надписями, шлагбаумом и даже нагло врущим знаком тупика: путникам здесь не рады. Пока едем мимо, направо. Спуск, подъём, снова спуск и дорога заканчивается в тридцатиметровой луже. Среди ветвей поблёскивает озеро, над ним угадываются белые стены…
Радостно разбираю вещи, рассматриваю монастырь в зрительную трубу. Разумеется, необходимо устроить перекус. В рюкзаке меня ждал неприятный сюрприз – он весь целиком превратился в сахарницу (контейнеры с защёлкивающейся крышкой крайне ненадёжны, берите с винтом!) Приходится собирать остатки сахара из каждой складки рюкзака – теперь в нём намешаны хвоинки и веточки, песчинки и травинки со всех окрестностей родного города. Бывает сахар тростниковый благородного карамельного оттенка, мой же стал серого цвета дорожной пыли. Не беда, кипяток смоет всю грязь, кроме того, в лесу всё стерильно. Вытряхнув рюкзак, оставляю вещи развешенными на окрестных берёзах, к ним же удобно прислоняю велосипед, на всякий случай убирая его с дороги.
Аи же справедливо решил, что дорога, по большому счёту, заканчивается в этом месте и уже было решил оставить колёса прямо между колей, как вдруг, внезапно, с горки позади съезжает легковушка. Казалось бы, какова вероятность встретить паломников заброшенного монастыря, затерянного в болотах юга Карелии, где на двадцать километров вокруг ни одного жилища. Однако судьба сводит нас с юной парой попутчиков. Ребята было хотели проехать ещё дальше, но наш босоногий вид с перекинутыми через шеи кроссовками заставил их благоразумно оставить машину на этом рубеже.
Недолго думая, выдвигаемся, дабы не навязывать свою компанию внезапным попутчикам. Лужи на дороге прогревались целый день уже по-настоящему летним солнцем, ноги обволакивает прохладной грязью. Через сотню метров от места, где мы оставили транспорт, удобная стоянка.
Вообще рельеф здесь особенный, очень интересный. Существует как бы болотная гладь, то тут, то там из неё выступают глинисто-песчаные островки, поросшие сосняком. На одном из таких островков и устроен лагерь. А у подножия начинается гать, что ведёт непосредственно к монастырю. Монастырь тоже стоит на таком островке. Болото же среди шхер соснового леса совершенно незаметно становится Яшезером.
Седые брёвна приглашают продолжить путь к монастырю. Одни ещё крепкие, другие трухлявые с сучками, что впиваются в ноги, стволы уложены в широкую гать. Как и сотню лет назад они омываются болотными водами озера. Среди кустов вокруг тут и там попадаются пожженные пни. Если приглядеться, в одном месте замечаешь прорытый некогда монахами канал, что соединяет Монастырское озеро с Яшезером. Внезапно, гать будто вырвана из болотной глади могучей рукой, что пожелала сделать обитель чуть менее доступной — здесь неизбежен брод. Хотя ожидали купание по пояс, но, то ли воды нынче меньше, то ли у страха глаза традиционно велики, окунаемся лишь по колено. До древних стен отсюда рукой подать.
Удивительный контраст ощущаешь, смотря на вековую кладку посреди болотной зыби. Некогда выбеленные а нынче щербатые кирпичом до красноты стены монастыря непоколебимы под натиском времени. Угловые башни органично переходят в монастырскую ограду. Ограда соединяется с келейным корпусом, который служит и воротами в монастырь. Произведённый здесь же кирпич покоится на фундаменте из местного камня. Тут и там виднеются провалы в стенах, из расколотых кирпичей выступают камни, будто ископаемые раковины в геологических разрезах.
Проходим в арку. Перекрытия не сохранились и только кованные стяжки противоположных стен пересекают лазурное небо. Из-под арки появляется Храм Преображения Господня. Церковь белеет ледяной глыбой среди зелёного моря трав, обещает под сводами тень и прохладу. Непременно идём внутрь.
Поднявшись по деревянным ступеням, отпираем перемкнутую крючком массивную дверь. Спускаемся в подвалы — пол не сохранился, его каменные опоры напоминают сталагмиты по краям пещерного зала. Неширокие окна впускают в церковь достаточно света, а свод купола теперь ещё выше — храм внутри действительно больше чем выглядит снаружи. Из каменного боя сложен импровизированный алтарь – несколько раз в год здесь проводят богослужения. Мы же просто молча стоим, проникаясь этим некогда обжитым, воссозданным человеком местом.
Печалит, что даже столь прочная память о людях, которые жили здесь, уступает суровой северной природе, покинутая ими. Арка, венчающая вход в наос держится на последней паре кирпичей, и богу неведомо на чью голову она рухнет однажды. Почему-то задерживаюсь под ней, выходя из церкви.
Глаза слепит закатное солнце. Внутренняя стена келейного корпуса оттенена, и на ней можно прочесть едва уловимый абрис Сталина. Справа от храма – фундамент сгоревшей в восьмидесятые церкви благовещения пресвятой богородицы. Оставляем его и идём к берегу озера сквозь келейный корпус поменьше. Узкая ничейная полоса отделяет упрямые стены монастыря от воды. Ивы и берёзки берут своё, самые смелые из них уже штурмуют камни фундамента. Узенький пирс уходит в озеро – путь в монастырь по воде нынче более сухой чем по суше, что символично. На противоположном берегу сверкает куполами новый храм, блестят на солнце крыши роскошных чёрных автомобилей, громоздятся жилые дома охотничьей базы. У самого уреза воды к этому блеску прибилась маленькая закопченная банька.
Однако моему сердцу тонущая, погибающая яшезерская обитель милее своим упрямым отказом покориться водам и травам. Я заглянул в башенку, где ещё недавно жил отшельник. Знаете, как в костре, который вот-вот потухнет, огонь робко перебирается с веточки на веточку, так и в пустоши то и дело видны следы приходящих сюда людей. Вот на кромке стены, где пониже, выкопанные здесь железные артефакты пятидесятых годов – тут огонёк людской жизни был недавно. А рядом угловая башенка с обвалившейся стеной – давно сгоревшие угли. Остро почувствовал это, когда заглянул в боковую комнатку главного корпуса. Воображению нетрудно достроить провалы в стенах и прикрыть здание от дождя крышей. Там, где некогда был пол второго этажа сейчас воздух среди кирпичного остова, и только дверная коробка куском мяса на обглоданных костях кита напоминает, что это некогда жило, и что кованая петля отворяла дверь, и плахи деревянного пола поскрипывали под поступью человека в чёрных одеждах со свечой в руках. Закройте глаза – увидите призраков. Этот кусок дерева многое помнит.
Но, на часах уже пять, а значит, неплохо бы через четыре часа встать лагерем. Честно говоря, возвращался с ощущением, что ничего не понял и пробыл в обители непристойно мало времени. И только вспоминая яркие кадры этого места, спустя неделю я наконец стал смутно понимать это место. Однажды буду там снова.
Предстояло три испытания: упаковаться для движения по самому непростому участку сегодняшнего пути, пройти сквозь особо охраняемую собаками во главе со шлагбаумом охотничью базу, и преодолеть участок, относительно которого уверенности в его проходимости не было. Наскоро перекусив конфетами и козинаком, затянув стяжки багажа как можно туже, мы вернулись на развилку. Немного потрушивая, двинулись вперёд, попутно решив, что, в крайнем случае, можно и в Шокшу вернуться.
Три или четыре раза нас пытаются убедить отправиться назад одинаковые неубедительные таблички. Перед самым входом на охраняемую территорию пара старых домов бывшей некогда здесь деревни. Из корчмы за шлагбаумом (чёрт, у этих граждан есть чувство юмора) валит дымок, баннер на импровизированной сцене справа гордо сообщает в пустоту, что «Благовещенскому Ионо-Яшезерскому монастырю 450 лет…». Идём знакомиться!
Быстро становится понятно, что расстояние там от силы метров сто – достигаем противоположного выхода, так никого и не встретив. Оглядываюсь за оградой: нетвёрдо стоящий гражданин в синей футболке было вышел что-то нам сказать, и тут же удовлетворился тем, что мы покинули «частную территорию». Стоило на секунду притормозить поправить поклажу, как нас дружным воем в дюжину глоток поприветствовали собаки из вольеров. Что ж, полагаю, медведи на десять километров вокруг разбежались кто куда.
Как ни странно, с обратной стороны тоже висят таблички о многочисленных запретах. И это вселяет оптимизм относительно проезжести дальнейшего пути! И вправду, приятная грунтовка петляет по холмам, богато утоптанная следами машин. Спустя пару километров преодолеваем очередной брод босяком и, не торопясь, катим дальше, сверяясь с направлением по компасу.
Дорога ныряет в луговое море, огибает лесной мысок и, пересекая Яшозерку, стрелой устремляется на восток. Состояние её вызывает подлинный восторг, кажется, что мы уже выкатились в Матвееву Сельгу. Пора набрать воды и преодолеть последний на сегодня десяток километров. Любопытный факт: Яшозерка связана с Яшезером лишь территориально, не удивляйтесь, что не пересекли её раньше, когда будете пытаться сориентироваться.
Поначалу, дорога на восток и впрямь хороша. Мы задорно скачем по гребешкам сухих колей, можно даже урониться в запальчивости. Два километра пролетают под колёсами незаметно, и дорога внезапно становится хуже. Появляется грязь, в некоторых вязких лужах приходится спешиваться, хотя идти всё ещё терпимо.
И вот, после указателя на 111 лесной квартал дорога уходит налево, а полуметровые колеи в болотной жиже продолжают наш путь прямо. Солнечные лучи неумолимо скользят к вершинам елей, вдали виднеется яркий оранжевый клочок – неужели встречный?!
Велосипеды теперь ведутся исключительно под уздцы, колея заканчивается в разливе лесного ручья и сменяется свежей берёзовой гатью, сложенной из стволов порой до 30 сантиметров. Здесь бы просто кинуть велосипеды на плечо, но отсутствие переднего багажника безбожно смещает центр тяжести на заднее колесо, и ухватиться просто негде. Распределяйте груз равномерно, не ленитесь перевешивать рюкзак на плечи!
Час, который занял у нас этот путь, сошёл бы и за три. Жидкая грязь сменялась тряскими гатями, местами их приходилось обходить по лесу, прыгая через ручьи по кочкам. Потом гать снова сменялась глинистыми полуметровыми траншеями от лесовозной техники, они неизбежно тонули в очередном болоте перед гатью. Просеку обступали плотными рядами высокие ели, под их лапами в глубине леса уже поселился вечерний сумрак, хотя солнце ещё золотило верхушки деревьев. А следы, оставленные кем-то до нас на гребне, нередко походили уже не на человечьи – может и мишка здесь побывал? А вот и лось скользил по грязи, общипывая тонкие прутья ив.
Оранжевый клочок оказался знаком, возвещающим, что мы въезжаем в шелтозерское охотхозяйство, что не могло не радовать. Напротив же висит знак яшезерского лесничества.
Ещё через километр толкания велосипедов колеи заканчиваются и Аи поначалу даже не видит в траве продолжение дороги. Стена леса впереди, которая служила ориентиром всё это время, просто вырастает перед носом, и нужно быть очень уверенным в дальнейшем пути, чтобы переплетение неглубоких тридцатилетних колей, что уходит левее принять за дорогу, которая даже обозначена на картах.
Пока, путь по-прежнему приходится продолжать пешими, однако скорость движения сама собой вырастает до вполне пешеходной. А у Аи вообще включаются такие морально-волевые качества, что я едва за ним поспеваю. Разлетаются в стороны лесные птицы, уже и сеголетки немного подлётывают. Времени не остаётся даже притормозить, чтобы глотнуть воды.
Теперь, когда дорога взбирается на холмики, по ней можно местами ехать. Местность становится всё более и более обжитой, мы идём через некогда возделывавшиеся поля, пастбища. Их не трогало косовище с тех самых пор, когда были оставлены эти колеи.
Тропинка становится нахоженной, видны пеньки кустарника, мелкий сор. Попадаются и старые колёса, обрывки тросов. Умом прекрасно понимаем, что мы на правильном пути. Тем сильнее эти приметы человеческого присутствия греют душу. Робко едем местами, местами спешиваемся. Дорога приводит нас к свёрнутому мосту через Сельгу. Перебраться пешему не составит труда, а вот техника потяжелее велосипеда уже едва ли когда-нибудь заедет на правый берег речки.
Петлистый тракт за каждым поворотом, за каждым перелеском обещает долгожданный выезд. От окончания лесной прямой до деревни порядка пяти километров, и они неизбежно подходят к концу. Свалившись в очередной овражек, вижу за поворотом над деревьями крыши домов.
Матвеева Сельга. Засыпающая деревня будто укрыта вуалью сумерек; тяжёлый ко сну, воздух дышит, заставляя подрагивать в дымке рос ночные цветы. Мы же вернулись вновь к людям. Покачиваются провода на столбах, редкие сонные жители бредут по домам. А некоторые дома уже умерли, их пустые без хозяев остовы кренятся над ночной дорогой. Я, было, собирался заночевать в одном из них, но, проверив парочку, убедился, что те, где можно бы найти ночлег, заперты. В них теперь хозяева мыши и пауки по углам.
Запомнился гордый дом с резными наличниками, на пригорке, справа от главной улицы – большой, добротный по-карельски и очень старый. Но держит осанку как молодой! Только огрузнел слегка что ли верандами, завалинками и пристроечками.
Запомнился и другой дом. На самом выезде из деревни, когда кажется что ты уже её покинул, слева показываются серые развалины. Здание полностью потеряло форму. Крыша ввалилась внутрь, зацепившись за руины печки, фасад упал вперёд, раскатились трухлявыми брёвнами стены. А перед домом снова зацвели нарциссы. Дома нет, тот, кто их высадил наверняка уже не с нами. А цветы распустились снова. Они и не догадываются, что должны цвести для кого-то, что добрые руки когда-то возделали клумбу перед окнами дома, надеясь любоваться красотой весенних цветов. Они цветут на могиле двора и не знают, что больше уже никому они не нужны. Их цветение бессмысленно, фатально и… прекрасно
Вообще, Матвеева Сельга своего рода форпост человеческой жизни. Дальше на юго-запад на тридцать километров нет никакого приюта. До самого Ивинского разлива мрачные ельники сменяются свежими топями. И саму Сельгу потихоньку оставляет жизнь. Каждый второй дом в деревне пуст, и однажды форпостом может стать Горное Шолтозеро. Человек более не хозяин северной природы. Варварскими набегами он тревожит вековые ельники и по их вырубкам отчаянно наступает быстрый свежий березняк. Дороги зарастают, а новые колеи в лесах всегда на пару сезонов. А ведь там, в дебрях и буреломе настоящая стихия. Не такая бурная и скоротечная как море, но неумолимая и стойкая. В самом деле, если ты быстр и идёшь лишь мимо, лес тебя и не заметит. Но стоит тебе остановиться в нём, немного потеряться на несколько сотен метров, подвернуть ногу или замочить одежду по весне, и можно в нём пропасть. Раствориться, будто и не было тебя. Вспоминается история про самолёт Ан-2 в свердловской области, который потерпел крушение над лесом. В ходе поисков прошерстили квадрат в шестьсот километров. Самолёт так и не нашли, зато обнаружили два других борта, которые тайга поглотила тридцать лет назад.
И вот на краю этого дикого мира спит деревенька, за которой разрушен мост в те суровые места. Мы же проезжаем мимо, мы теперь снова едем по дороге, а не она нас ведёт куда-то.
Спустя три километра обнаруживается чудесное местечко на берегу Вилюксы. Мост через речку ремонтируют, но дорожных рабочих здесь сейчас нет, и мы пользуемся любезно налаженным бытом. В местечке сразу за мостом наличествуют: стол с навесом, кострище, лесок с сушинами, площадка под палатку. Даже водопровод, чёрт побери, даже моющие средства! С противоположной стороны дороги в землю загнан чопик с трубой, из которой бьёт фонтанчик в метр высотою!
Дальше обычный походный ритуал: жаркий костёр, кипящий чайник. Аи готовит рис, в рис закидывается маринованное целый день мясо. По случайности, получившийся плов пришлось запивать на монгольский манер сладким чаем.
Остерегайтесь обезвоживания. Верный признак – вам не пришлось отлить три раза за день. Мне вот — не пришлось. Я жадно набросился на чай, и у меня сломалась физиология. Регидратируйтесь потихоньку если уж так случилось
Наконец, мы закинулись в палатку наскоро прибрав то, что могло промокнуть. Уснули быстро. Ночь выдалась на редкость прохладной, плед то и дело сползал, тонкая пенка жестковата, ветер громыхал дорожным знаком. А я спал, хорошо и крепко. И много раз. И даже выспался поутру. В любом случае, выбравшись из палатки, ощутил настоящую бодрость – ветер чуть не с ног сдувал, и пришлось посуетиться, чтобы согреться в обоих смыслах: костёр ведь сам себя не разведёт. Завтракали лучшим блюдом – походной овсянкой с сухофруктами, сэр!
Не терпится снова в путь. Собравшись, даже не забываю смазать цепь – пора переходить на парафин. Снова едем. Встречный ветер не даёт толком разогнаться, хотя дорога здесь вполне приемлемая грунтовочка. Навтречу едет длинная Нива с жёлтым маячком и людьми в жилетах и касках внутри – хозяева нашего ночлега, спасибо за отличное местечко им – там действительно было чисто.
Справа показывается Пеляжъярви. Несмотря на утреннюю свежесть, кажется, что неплохо бы и выкупаться. К берегу следующего озера, Петъярви, дорога делает прихотливый изгиб и от такого предложения отказаться уже невозможно. Волна, ветер такой, что приходится одежду пригнетать камнем. Заход располагает, вода освежает, делаю небольшой кружок, и, отряхнувшись слегка, одеваюсь мокрым – велосипед отлично сушит бельё, заметил это однажды, крутя педали целый день под переменным дождём.
Горное Шолтозеро полностью оправдывает своё название. Сперва, добрых три километра мы карабкались по холмикам из низины, проехали Сюрьгу, полюбовались очаровательным сосновым перелеском посреди поля и выехали к церкви Фёдора Стратилата. В местных руинах угадываются знакомые архитектурные мотивы, тот же каменный фундамент, те же пропорции. И та же пустота – эти храмы стали чистой историей, стоят посреди поля, будто выкопанные геологами ископаемые, и всё недолговечное вокруг них и внутри уже истлело. Только окаменелости.
Проехали мимо церкви. Это значит, что самое высокое местечко в окресностях достигнуто. Дальше — только спуск. Как только за поворотом скрываются последние дома Горного Шолтозера, велосипеды приобретают всё более ощутимый дифферент на нос. Дорога улетает под колёса, мелкая гребёнка превращается в звук. Навстречу теперь стали попадаться люди: здешние места уже абсолютно обжитые и явной границы между сёлами нет, несмотря на перегон в четыре километра. Чувствую себя сельским мотоциклистом, будто несусь на восток на восходе, широко расставив на руле руки в крагах, вздымаю позади клубы пыли, и старушки в белых платочках жмутся по обочинам от жуткого рёва и крестятся. Всё-таки сорок-с-гаком на велосипеде это настоящая скорость!
Внезапно, за полем открываются виды Шолтозера. Огромное село напоминает с этого ракурса окраины города: и трубы котельных и заводов, и капитальные дома. Дорога становится асфальтовой и будет таковой на протяжении почти всего сегодняшнего пути. Заблудиться нельзя – в главную улицу словно притоки в реку сливаются переулки и выезды со дворов. Вскоре и наш западный тракт становится притоком Вознесенского шоссе.
По заветам лучшего учителя литературы в мировом кинематографе, велосипед позволяет взглянуть на мир с другой точки зрения. Буквально. Сижу я теперь высоко, еду небыстро и замечаю многие детали, укрытые за заборами от глаз пешеходов и автомобилистов. Мозг за мгновение выхватывает справа велосипед в точности как мой, а слева за новенькими срубами мелькнула церковь – здесь теперь подворье Яшезерского Монастыря.
Притормаживаем у сельпо добрать углеводов. В магазин идёт Аи, у него маска есть. А я караулю велосипеды. Из ухоженной четвёрочки выходит дедушка с тростью.
— До чего же у вас тут погода испортилась!
— А это не у нас, мы не здешние. Вы нам такую привезли! – отшучиваюсь.
— Туристы? – замечет поклажу на багажниках — Молодцы. Далеко ездили? Хорошее дело! – одобряет старик, узнав цели нашего маршрута.
Потом подошёл ещё товарищ, тоже порадовался за наше путешествие. Чёрт, а ведь приятно! Едва ли на велосипедиста посмотрят когда с завистью или презрительно как на отдыхающих автолюбителей. Пилигримов привечают, и эта расположенность незнакомых людей всегда очень трогает в путешествиях. Отчасти и ради этого стоит идти в дальние дали.
В Шолтозере появляется связь. Время десять утра, и, созваниваясь с родными, предполагаю, что мы приедем с двух до трёх пополудни. Так оно и вышло – по знакомой дороге нетрудно рассчитать силы.
Выезжая из деревни, заглядываем и к музею вепсов – а то и не поверит никто! Музей пока закрыт на карантин – что ж, повод сюда вернуться уже появился.
Указатель сообщает, что до Деревянного с полсотни километров. Не очень много интересного было на этой дистанции. Поначалу ветер неслабо тормозил нас, не позволяя разогнаться больше 17 в час, однако, через полтора десятка километров он становится попутным. Перегон от Шолтозера до Шокши не утомляет за счёт того, что на относительно небольшом расстоянии сосредоточены деревеньки, и продвижение вперёд становится более ощутимым.
Трасса несколько поразбилась за последние два года, что я по ней не ездил. Немногочисленный транспорт обходит велосипед далеко стороной не столько для твоей безопасности, сколько пытаясь традиционно объехать ямы по встречной полосе. Вопреки расхожему мнению, этот манёвр совершенно безопасен – ведь встречный автомобиль с высокой вероятностью тоже будет объезжать ямы по встречке. Как-нибудь разминутся! Всё бы ничего, но машины поднимают с обочины пыль – приходится жмуриться до закрытия глаз.
Неожиданно достигаем Вехручья. В Вехручье есть характерная старинная разрушенная церковь Рождества Христова, в которой также много общего с храмами юга Карелии и Вологодской области. Это не северное деревянное зодчество, но также вполне самодостаточное архитектурное направление, может, несколько недооценённое из-за широко распространения, но от этого не менее интересное. Здесь небольшая остановка. Аи что-то не едется: при беглом осмотре велосипеда мы выясняем, что задний тормоз плохо отрегулирован, и исподволь, незаметно отжирает драгоценные ватты невеликой человеческой мощности в пару лампочек.
Буквально через пару километров от Вехручья деревня Ишанино. Посёлки вдоль Вознесенской трассы на удивление очень похожи друг на друга. Вот и в Ишанине деревянные домики греют бока двухскатных крыш на солнышке, в середине деревни дорога изгибается в небольшом подъёме, а ямы на главной улице можно объезжать по всей ширине проезжей части – движение южнее Деревянного относительно редкое. Почему-то, со мной здоровается некий нивовод, вылезший из-под капота своей машины – приветствую в ответ.
После Ишанина страшная горища о которой только и разговоров было на предыдуших двадцати километрах. За очередным поворотом, шоссе распрямляется и стремительной стрелою идёт на взлёт. С середины подъём становится ещё более крутым, дорогу обрамляют белоснежные ограждения, а в прохладу оврагов по бокам с насыпи уходят стройными рядами молодые сосенки – будто в глубину чистых озёрных вод, туда проникает всё меньше света, и дно оврага скрыто в лесном сумраке. Здесь скорость неизбежно теряется – приходится танцевать. Появляется знак о том, что на протяжении ближайших шестисот метров подъём весьма крут. Это всего лишь 120 оборотов педалей их просто нужно сделать. На последней четверти со мной равняется большегруз-камневоз – грузовику тоже нелегко на подъёме. Он теснит меня на самую обочину: приходится остановиться, схватившись руками за отбойник. Без проблем стартую и останавливаюсь дождаться товарища, чтобы попить чаю, как только дорога выравнивается. Отсюда остаётся около тридцати километров и открывается прекрасный вид на южную оконечность онежского озера – можно осмотреться подробнее.
Сколько раз пролетал здесь на машине и никогда не замечал этих невероятных видов. Оказывается, с этой горочки прекрасно посматривается противоположный берег, и в хорошую погоду нетрудно разглядеть Андомский мыс! Разумеется, чтобы рассмотреть его во всём великолепии, нужно ехать ближе.
Столь трудный подъём непременно вознаграждается головокружительным спуском – к Шокше с ветерком! Будь дорога поглаже, непременно обновил бы свой рекорд скорости. А пока — только 48 в час.
В Шокше есть прекрасный зелёный запорожец, как оказалось, польский грузовичок «Жук» и поворот на Кварцитный, который в этот раз пришлось оставить в стороне.
После Шокши предстояло проехать двадцать пять километров до Педасельги по абсолютно пустому шоссе. Встречный ветер совсем ушёл за спину, серьёзных подъёмов более не предстояло, и мы снова полетели. Верстовые столбы оставались позади один за одним, и я вспоминал как через силу заставлял себя ехать здесь поздним апрельским вечером на маленьком складном велосипеде и отсчитывал километры радостными возгласами. Теперь же я просто барражировал над асфальтом на своём истребителе расстояний.
Перед Педасельгой дорога приобретает извитость, появляется рельеф. Видимость становится ограниченной и приходится съезжать на обочину, заслышав машину. Особенно ценным в такой ситуации становится соблюдение скоростного режима автомобилистами. Ей-богу, весьма неприятно, когда вплотную проносится мимо трёхтонная телега на скорости порядка ста двадцати. И совсем другое дело, когда водитель и скорость скинет, и объедет широко.
Вот и знакомые места. Путешествие подходит к завершению. Без остановки пролетаем Педасельгу, разгоняемся на длинной горочке и несёмся вниз до самого поворота на грунтовку подъезда к кооперативу. Последние сотни метров – будто в тумане. Равняемся с Аи, чтобы финишировать одновременно. На одометре прибавилось 135 километров. А сколько всего прибавилось в душе!..
Это здорово, друзья, перемалывать дорогу ногами, здорово становиться ближе к родной земле, на расстоянии восьми миллиметров. Это очень хорошо съездить Туда и увидеть, что Там, своими глазами
Из поездки мы привезли гору впечатлений, немного ценного жизненного опыта, примерно треть недоеденной еды. И ровно двух клещей, по одному на брата.
Поэтому теперь, вслед за картиной лирической, предостережение.
Не нужно отказывать себе в удовольствии путешествий из страха перед многоногими паразитами и всем, что с ними связано.
А связаны с ними основные клещевые инфекции: клещевой энцефалит и болезнь Лайма (город такой есть в Америке), она же клещевой боррелиоз.
Кратко, обе они относятся к многочисленной группе природно-очаговых заболеваний. Переносят их иксодовые клещи (в основном), а природным резервуаром являются дикие звери и птицы. Так что инфекции эти будут существовать, покуда в местных краях не переведётся разная дичь, что хорошо, я считаю.
Боррелиоз вызывается внезапно боррелиями Бургдофера. Зловредные бактерии родственники бледной трепонемы что вызывает сифилис – такие же спирохеты (форма у них спиралевидная). Важная их особенность в том, что они берут не быстрым агрессивным размножением как многие другие болезнетворные бактерии, а достаточно неплохой устойчивостью к фагоцитозу. Иными словами, иммунные клетки нашего организма в тщетных попытках сожрать и переварить их, гибнут от собственной агрессии к спирохетам сами. Следом приходят ещё иммунные клетки, за ними другие. А весь этот котёл незавершённого фагоцитоза окружает продуктивное воспаление – организм как бы отгораживается от заразы плотной гранулёмой из соединительной ткани. Всё бы ничего, но впервые попавшие в организм боррелии разносятся по всем органам и системам, и такие воспалительные очажки со временем образуются и в сердце и в печени и в головном мозге. А бактерии в них никуда не исчезают, продолжая существовать и потенцировать воспалительный ответ. Это называется реакцией гиперчувствительности замедленного типа. Соответственно ткани этих органов страдают и повреждаются, а осознавать, что из-за неких поганых спирохет ты лишился кусочка своего драгоценного мозга как минимум унизительно. Ирония патологии состоит в том, что процесс поражает в том числе и те участки мозга, которые отвечают за осознание болезни. И человек может совершенно не воспринимать серьёзные неврологические нарушения, которые неизбежно возникают при далеко зашедшем тяжёлом течении.
Но, не стоит отчаиваться. Бактериальные инфекции, особенно редкие прекрасно лечатся антибиотиками. Курс доксициклина и всё в порядке. Главное – лечиться сразу, ещё до того как спирохеты расселились по всему организму, укрылись в гранулёмах, в которые неважно проникают антибактериальные препараты, до того как эти многочисленные гранулёмы вызвали необратимые нарушения в структуре тканей, приведя к их дистрофии.
Первейшим симптомом болезни Лайма является мигрирующая эритема. Она не путешествует по телу, а просто расходится за сутки от места укуса красным кольцом на коже. Так реагирует воспалением организм на токсины бактерий, которые распространяются по микроциркуляторному капиллярному руслу. Бежать нужно не в аптеку за вышеозначенным антибиотиком, а к врачу поликлиники. Именно там назначат необходимые исследования, которые позволят убедиться в том, что лечение оказалось эффективно, и выпишут рецепт на препарат. Кроме того необходимо убедится что это именно та инфекция. Потому, что есть и…
Вирус клещевого энцефалита. И антибиотики от него в силу того, что он вирус, уже не помогут.
Эта инфекция поражает именно нейроны центральной нервной системы. Но, как и большинство вирусных инфекций, она имеет слабое место: стадию виремии. Это тот период, когда вирус из первичного очага, то есть места укуса, некоторое время распространяется в крови, прежде чем достичь клеток, в которых он и привык размножаться – нейронов. Если в это время иммунной системе удастся распознать вирус, она его успешно элиминирует. Если распознавание займёт слишком много времени, вирус успеет достичь клеток ЦНС, и возникнет их повреждение. Степень неврологических нарушений в этом случае вещь сугубо индивидуальная, отчасти они обратимы, однако нам немного повезло: из двух подтипов вируса – европейского и сибирского – именно европейский менее агрессивен.
Кроме того, разработаны меры профилактики этой инфекции. Существует вакцина, требующая подновления иммунитета раз в три года. А это уверенность и безопасность. Теперь так у всех, но у нас — совсем недорого. При введении вакцины организм вырабатывает антитела (особые белковые молекулы, которые распознают другие белки, которые к ним подходят что твой ключ к заочной скважине) к вирусу. Потом, при следующей встрече уже с настоящим вирусом он это сделает значительно быстрее, распознав, пометив и уничтожив его до заражения клеток нервной системы.
Можно ввести такие же антитела, только чужие, и в экстренном порядке. Однако это дорого, существует минимальный, но, всё же, ненулевой риск осложнений, а также неизбежная потеря времени от момента укуса заражённого клеща до введения. Поэтому прививаться надёжнее. Только запланировать начало курса прививок нужно ещё осенью, чтобы к эпидсезону уже выработался иммунитет.
Есть и совсем неспецифические меры профилактики клещевых инфекций. Дело в том, что клещ маленький, хилый и тупой. А посему медленно ползёт исключительно вперёд. Делает он это снизу вверх, из травы, и заправленные в носки штаны, рубашка за пояс, резинки на рукавах и воротник почти гарантировано остановят кровососа. Существуют также и противооэнцефалитные костюмы
Если клещ всё же добрался до вашей плоти, его немедленно надо удалить. Осматривайтесь регулярно, клещи любят тёплые складки с тонкой кожей. Да-да, именно там. Ротовой аппарат у него очень хитрый и цепляется за кожу весьма надёжно, просто так не вытащишь. Обязательно оторвётся головка или клещ раздавится в ранке, что только увеличит риск заражения. В аптеках продают специальные монтировочки для удаления клещей. Если же у вас такой под рукой не оказалось, можно соорудить из подручных материалов по рецепту адвоката Егорова – видеоролик общедоступен.
Риск заражения клещевыми инфекциями невелик – заболеваемость клещевым энцефалитом порядка 7 случаев на 100 тыс. населения в год. Доля заражённых клещей не превышает одного процента. Для клещевого боррелиоза заболеваемость также составляет около 6-8 случев на 100 тыс. населения в год, хотя заражённость клещей на порядок выше – до 30 % на территории России. Всё дело в том, что клещ боррелиями заражён неравномерно, и передаёт их зачастую только после суток или двух присасывания. Тем важнее становится своевременное удаление клеща. Кроме того, нельзя исключить и неучтенность некоторых случаев заболевания, которое может протекать со спонтанным разрешением или неярко выраженной симптоматикой.
Тем не менее, последствия этих заболеваний могут быть ужасными и совершенно необязательно оказываться в числе заболевших. Удалённого клеща необходимо сохранить и отдать на исследование наличия клещевых инфекций. Это позволит своевременно начать лечение и избежать тяжёлых последствий. Ну и, конечно же, спать потом спокойно! В Петрозаводске клещей исследуют в центре эпидемологии и профилактики на улице Пирогова 12. Нынче это стоило 1400 за исследование на четыре основных инфекции: помимо перечисленных выше, ещё и на моноцитарный эрлихиоз, и на гранулоцитарный анаплазмоз.
Дороговато? Можно сделать подешевле: достаточно застраховаться на случай укуса клеща за три сотни рублей и тратиться не придётся ни на исследования, ни на введение иммунолобулина, если вдруг, не дай бог, такая необходимость возникнет. Нам повезло: через день мы знали, что клещи были чистыми
